Любимые стихи

[Mashoulia]

Самой удивительно, что я этим с вами тут ещё не поделилась :

Инoгда хочетcя быть тaкой женщиной-жeнщиной. Звенеть бpаслетами. Поправлять вoлосы, а oни чтоб вce равно пaдали. Благоуxaть «Герленом», теpебить кольцo, пищать: «Кaкая пpелесть!». Малo есть в ресторaне: «Мнe тoлько салат». Не стесняться декольтe, напpотив, расстегивать совcем не случaйно верхнюю пуговочку. Пpивыкнуть к доpогим чулкам и бюстгальтеры покупать толькo «Лежaби». Иметь двух любoвников, легко тянуть деньги. «Ты же знaешь — я не xoжу пешком». «Эта шубкa бы мне подошла»… Не любить ни oдного из ниx. «И потом, в гpобу, вспоминaть — Ланcкого».

А иногда хочeтся быть интеллигентной дaмой. Сшить длинное черное платье. Купить черную водолaзку, про котоpую Татьяна Тoлстая сказала, что их носят те, кто внутренне свободeн. Если куpить, то непременно с мундштуком, и чтоб этo не выглядeло нелeпо. Иногда пoдходить к шкафу, снимать с полки cловарь, чтоб толькo УТОЧНИТЬ слово. Говоpить в трубку: «Мне надо закoнчить статью, сегодня звонил peдактор». Расcуждать об умном на фуршeтах, а на гpуди и в ушах чтоб — старинноe серебрo с розовыми кораллами или бирюзoй. Чтоб в дальнем кабинете, по коpидору нaлево, сидел за компьютером муж-ученый, любoвь с которым продолжалась бы вечно. Чтоб вcе говорили: «Высокие отношения». Чтoб, положив книжку на прикроватный столик, перед тем как выключить свет в спaльне, он замечал: «Доpогая, ты выглядишь бледной, сходи завтра к професcору Мурмуленcкому. Непременно».

А иногда хoчется быть такой cвоей для всех в доску. С короткой стрижкой. И красить волoсы, губы и ногти opaнжевым. И ходить в больших зеленых ботинкaх, с индийской сумкoй-тоpбой, с наушниками в ушах, с веревочками на запяcтье. Все вpeмя везде опаздывать, вопить в курилке: «Я такую кофейню oткрыла!.. Вы прoбовали холотропное дыхание? — отвaл башки!». И чтоб аж дым из ушей. Захлебываться от впечатлений. Не успевать спать. Собираться на Гоа в февpале. Сидеть в офисе за «мaком». Вокруг чтоб все увешанo разноцветными стикерами с напоминaниями: «придумать подарок Машке», «напомнить Витьке про ужин в cреду», «купить новые лыжи». На рабочем столе чтоб фотографии детeй в бассейне и в океане, портреты собаки лабpaдор (почившей) и бородатого мужчины в странной желтой шапoчке. Быть вcю жизнь замужем за одноклaссником, котoрый за двадцать лет, предстaвьте, так и не выкинул ни oдного фopтеля. Да еще и мирится co всеми этими дpузьями, вечеринками, транжирством и немытoй посудой. «Ты заедешь зa мнoй в вoсемь?» — «Конечно, зая».

А иногда хoчется побритьcя на лыcку и повязать плaточек. Вымыться в бане хозяйственным мылoм, но пaхнуть какими-нибудь травками, полынью там или мятoй. Научиться молиться, читать жития святых, соблюдать посты. Назвaть cына Серафимом, подстaвлять, хотя бы мыcленно, другую щеку. «Ты этoго xoтел. Так. Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, — целую». Излучать дoброжелательность и чтоб ненатужно так сиять от внутpeнней гаpмонии. Принести из цеpкви святую вoду в баллоне, поставить ее в холодильник. И кoгда мутоpно на душе, умываться ею. И советовать мамашам, что если у ребенка тeмпература, достаточно просто сбрызнуть. И чтоб этo действительнo помoгало.

А еще ужасно хочeтся пoйти в официaнтки. Купить нaкладные ресницы и полное собрание coчинений Даpьи Донцовой. Научиться ходить на каблуках, флиртoвать с посeтителями, чтоб они больше оставляли на чай, говорить: «А вoт попpoбуйте еще «карпаччo», уж очень оно у нас замечательное». Хoдить в кинo, кoпить на машину. Бросить баpмена, закрутить с поваром-итальянцeм. Виcеть на доcке почета как работник, рaскрутивший макcимальное числo лоxoв на дорогое фpaнцузское винo, которое они сроду не отличат от кpымского. Пить cколько хочешь гоpячего шоколада из кoфе-машины. И уже paзлюбить греческий сaлат.

А что мы имeeм на делe? Пoка только чеpную водолазку.

Aвтор: Пoлина Cанaeвa

[Suare]

Mashoulia, Спасибо так жизненно

[femme-femme]

***
А мой хозяин не любил меня.
Не знал меня, не слышал и не видел,
но все-таки боялся как огня
и сумрачно, угрюмо ненавидел.

Когда пред ним я голову склонял -
ему казалось, я улыбку прячу.
Когда меня он плакать заставлял -
ему казалось, я притворно плачу.

А я всю жизнь работал на него,
ложился поздно, поднимался рано,
любил его и за него был ранен.
Но мне не помогало ничего.
А я всю жизнь возил его портрет,
в землянке вешал и в палатке вешал,
смотрел, смотрел, не уставал смотреть.
И с каждым годом мне все реже, реже
обидною казалась нелюбовь.
И ныне настроенья мне не губит
тот явный факт, что испокон веков
таких, как я,
хозяева не любят.

Слуцкий

[Геральдика]

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы – как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.

У каждого – свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.

И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой...
Все это забирает он с собой.

Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!

Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?

Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.

Уходят люди... Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.

1961

Евгений Евтушенко.

[Геральдика]

Анна Ахматова

Не будем пить из одного стакана
Ни воду мы, ни сладкое вино,
Не поцелуемся мы утром рано,
А ввечеру не поглядим в окно.
Ты дышишь солнцем, я дышу луною,
Но живы мы любовию одною.

Со мной всегда мой верный, нежный друг,
С тобой твоя веселая подруга.
Но мне понятен серых глаз испуг,
И ты виновник моего недуга.
Коротких мы не учащаем встреч.
Так наш покой нам суждено беречь.

Лишь голос твой поет в моих стихах,
В твоих стихах мое дыханье веет.
О, есть костер, которого не смеет
Коснуться ни забвение, ни страх.
И если б знал ты, как сейчас мне любы
Твои сухие, розовые губы!

[Геральдика]

Мориц Гартман
Белое покрывало

Позорной казни обреченный,
Лежит в цепях венгерский граф,
Своей отчизне угнетенной
Хотел помочь он. Гордый нрав
В нем возмущался, меж рабами
Себя он чувтвовал рабом,
И взят в борьбе с могучим злом
И к петле присужден врагами.

Едва двадцатая весна настала для него
И надо покинуть мир! Не смерть страшна -
Большому сердцу в ней отрада,
Ужасно в петле роковой
Над людной площадью качаться,
Вороны жадные слетятся,
И над опальной головой
Голодный рой их станет драться.
Но граф в тюрьме, в углу сыром
Уснул спокойным детским сном.

Поутру грустно мать лаская,
Он говорил: "Прощай, родная!
Я у тебя дитя одно,
А мне так рано суждено
Расстаться с жизнью молодою.
Погибнет без следа со мною
И имя честное мое.
Ах, пожалей дитя свое!
Я в вихре битв не знал боязни,
Я не дрожал в дыму, в огне,
Но завтра при позорной казни
Дрожать как лист придется мне".

Мать говорила, утешая:
"Не бойся, не дрожи, родной!
Я во дворец пойду, рыдая,
Слезами, воплем и мольбой
Я сердце разбужу на троне
А поутру как поведут
Тебя на площадь, стану тут
У места казни, на балконе.
Коль в черном платье буду я -
Знай - неизбежна смерть твоя,
Не правда ль , сын мой, шагом смелым
Пойдешь навстречу ты судьбе
Ведь кровь венгерская в тебе!
А если в покрывале белом
Меня увидишь над толпой,
Знай, вымолила я слезами
Пощаду жизни молодой.
Пусть будешь схвачен палачами.
Не бойся, не дрожи, родной!"

И графу тихо, мирно спится,
И до утра он будет спать,
Ему все на балконе мать
Под белым покрывалом снится.

2

Гудит набат. Бежит народ.
И тихо улицей идет
Угрюмой стражей окруженный
На площадь граф приговоренный.
Все окна настеж, сотни глаз
Его слезами провожают,
А сколько женских рук бросают
Ему цветы в последний раз.
Граф ничего не замечает.
Вперед, на площадь он глядит.
Там на балконе мать стоит
Спокойно в покрывале белом.

И заиграло сердце в нём!
И к месту казни шагом смелым,
Пошел он с радостным лицом.
Взошёл на помост с палачом,
И ясен к петле поднимался,
И в самой петле улыбался.

Зачем же в белом мать была?
О, ложь святая! Так могла
Солгать лишь мать, полна боязнью,
Чтоб сын не дрогнул перед казнью.

[Zola]

На фотографии в газете
нечетко изображены
бойцы, еще почти что дети,
герои мировой войны.
Они снимались перед боем —
в обнимку, четверо у рва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.

Никто не знает их фамилий,
о них ни песен нет, ни книг.
Здесь чей-то сын и чей-то милый
и чей-то первый ученик.
Они легли на поле боя, —
жить начинавшие едва.
И было небо голубое,
была зеленая трава.

Забыть тот горький год неблизкий
мы никогда бы не смогли.
По всей России обелиски,
как души, рвутся из земли.
...Они прикрыли жизнь собою, —
жить начинавшие едва,
чтоб было небо голубое,
была зеленая трава.

Римма Казакова

[Mashoulia]

Весна шепнула мне:
— Мечтай!
— Нет сил. Замучила погода.
— Есть у меня заветный май,
К нему ведёт огонь восхода.

— Я потерялась в зимнем сне.
— Тогда садись в субботний поезд.
— А дальше?
— Дальше как в турне,
О чудесах начнётся повесть.

— Не одолеть мне этот путь,
Холодный ветер дует в окна.
— Ты подожди ещё чуть-чуть,
И день из света будет соткан.

Светило солнце в вышине,
Скворцы приглаживали перья,
Весна спросила: «Веришь мне?»,
И я ответила ей: «Верю!».

(c) Алеся Синеглазая

[Marcos]

Благословен гибридный путь. Пусть не посмеет кто-нибудь указывать, как надо. Святое дело в феврале облёт с иконой на метле владений князя МКАДа. Уничтожение врага, фуражка гитлера, рога, горящие пентакли, подсветка алая кремля — мы православная земля, и с нами бог, не так ли? Наш бог безжалостен и лют, его за то и ценит люд, и берегут элиты. Он добывает нефть из мглы, и день и ночь кипят котлы, святой водой налиты. Вода свята, котлы кипят, наш бог кидает в них солдат, крупу и макароны. Солдат уходит прямо в дым и остается молодым, чье имя легионы. Кто говорил, что цели нет? Она от нас пока секрет для нашего же блага. Мы подписали с давних пор несокрушимый договор, впитала кровь бумага. Про это говорить нельзя. У нас мохнатые друзья, при встрече жмём копыто. Иди словами поиграй: нам обещают нижний рай с обратным знаком быта. Уже сгорели все мосты, уже запрещены цветы, прогулки, разговоры, уже обнажены мечи, уже маньяки-палачи те жулики и воры. Уже распахнуты гробы, уже готовятся грибы в своих стальных грибницах. Хотя душа ещё при нас, её мы видим каждый раз в отдельных близких лицах. Потомки спросят: как же так, вы рисовали черный флаг, ходили в черной форме? Но мы бы сами никогда. Мы просто жили в те года, где это было в норме. Мы чуем серу, видим тьму, но поклоняемся ему и ждем конца обряда. Пусть в мире тысяча дорог, мы все пойдем на новый срок за нашим князем МКАДа. Леонид КАГАНОВ

[Clisson]

Памяти мамы

Повидаться лишний раз
Было некогда.
Я теперь спешить горазд,
Только некуда.
Было некогда, стало некуда.
Если можешь, то прости…
Все мы дети суеты,
Её рекруты.
Прихожу в твой дом пустой.
Грустно в нём и тихо.
Ставлю рюмочки на стол
И кладу гвоздики.
Сколько праздников с тобой
Мы не встретили.
А теперь лишь я да боль.
Нету третьего.
Посижу и помяну
Одиноко.
Ты услышь мою вину,
Ради бога…

А. Дементьев, 1998

[ALLA.D]

Памяти мамы

Повидаться лишний раз
Было некогда.
Я теперь спешить горазд,
Только некуда.
Было некогда, стало некуда.
Если можешь, то прости…
Все мы дети суеты,
Её рекруты.
Прихожу в твой дом пустой.
Грустно в нём и тихо.
Ставлю рюмочки на стол
И кладу гвоздики.
Сколько праздников с тобой
Мы не встретили.
А теперь лишь я да боль.
Нету третьего.
Посижу и помяну
Одиноко.
Ты услышь мою вину,
Ради бога…

А. Дементьев, 1998

Спасибо. Очень проникновенно.

[femme-femme]

***
Нормой жизни с завидным упорством становится бред
И гуляет сквозняк по накрытой когда-то поляне.
Потому что искусство общения сходит на нет,
А искусство вражды с каждым месяцем всё популярней.

В просвещённых кругах превалирует чувство вины.
Пасторальный пейзаж вытесняется прочь пустырями.
Потому что в сегодняшнем тренде искусство войны,
А искусство любви сохраняется лишь кустарями.

И в далёких краях торжество недалёких послов.
Здравый смысл уходит под жидкие аплодисменты.
Может снова друг другу начать говорить комплименты,
Потому что искусство поэзии требует слов?

(с) Сергей Плотов

[Marcos]

О сущности россии очень точно сказал Бродский...
*****
Но мы привыкли к топоту сапог,
Привыкли к ограниченной еде,
Годами лишь на хлебе и воде,
Иного ничего не бравши в рот,
Мы умудрялись продолжать свой род,
Твердили генералов имена,
И модно хаки в наши времена;
Всегда и терпеливы и скромны,
Мы жили от войны и до войны,
От маленькой войны и до большой,
Мы все в крови — в своей или чужой...
______________
/Иосиф Бродский/

[Dama]

На мой взгляд, любимые стихи должны быть лиричные и задушевные. Но, раз уж тут так не у всех это получается и экспертом выбирают Бродского, то и я его процитирую:

...Скажем им, звонкой матерью паузы метя, строго:
скатерью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря - в мундире,
по адресу на три буквы на все четыре...

стороны. Пусть теперь в мазанке хором Гансы
с Ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть – так сообща, сук выбирая в чаще,
а курицу из борща грызть в одиночку слаще.

Прощевайте, хохлы! Пожили вместе – хватит!
Плюнуть, что ли, в Днипро: может, он вспять покатит...
- брезгуя гордо нами, как скорый, битком набитый
кожанными углами и вековой обидой.

Не поминайте лихом! Вашего неба, хлеба
нам – подавись мы жмыхом – не треба.
Кончилась, знать, любовь, коли была промежду.

Что ковыряться зря в рваных корнях глаголом?
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзолом.
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Это земля не даст вам, кавунам, покоя.

Ой да Левада-степь, краля, баштан, вареник!
Больше, поди, теряли – больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебъёмся. А что до слезы из глаз –
нет на неё указа, - ждать до другого раза.

С Богом, орлы, казаки, гетманы, вертухаи!
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
будете вы хрипеть, царапая край матраса,
строчки из Александра, а не брехню Тараса.

[Печкин]

Предлагаю почистить тему от убогих политизированных стишат, не имеющих никакой поэтической ценности.

[Dama]

Приветствую. Я только согласна.

[Skif]

Многовато мы пили для настоящей борьбы с режимом,
Маловато спали для смены строя:
Но судьба улыбается одержимым —
И мы стали сначала твари, потом герои,

Наглотались всесилия, выплыли на поверхность,
Источились до профиля на монете.
Потихоньку вешаем дурачков, что пришли нас свергнуть
Нет, когда-нибудь обязательно. Но не эти.

Эти ничего не умеют толком, кроме проклятий.
Не бухают, не знают песен: не любят жизни.
Так и говорю на допросах: сам посуди, приятель —
Как такие зануды могут служить отчизне?
Вера Полозкова
2016

[Skif]

Может уже было здесь?

ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком
пахнет липкой самбукой и табаком

в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках,
она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

расскажи мне о том, как постигший важное - одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, "мама, все в порядке";
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает "терезу батисту, уставшую воевать"
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так,
словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они - гвоздика или анис -
совершенно не нами
значительно лучше нас.

Вера Полозкова